Православная йога: миф или реальность?
Пишет Татьяна Танская, инструктор по йоге, Киевская школа йоги.
Я задумалась, какие же аргументы против йоги выдвигают священники. И с этим вопросом обратилась напрямую к служителям церкви.
«Аскетика православия и аскетика йоги действительно похожи. Но это только на первый взгляд кажется. На самом деле разница огромнейшая, — сказал отец Викентий. — Православный подвижник, совершая подвиг, укрепляется в смирении, углубляется в видении своих грехов, своих недостатков, начинает плакать о своих грехах. А йог, когда занимается своими упражнениями, тем больше укрепляется в гордыне, превозносит себя, считая, что становится всемогущим. Такое поведение недопустимо, потому что Господь гордым противится, а смиренным дает благодать».
Такие разные на самом деле?
У меня нет теологического образования и не я не достигла просветления в йоге. Но я родилась и всю жизнь прожила в православной среде и занимаюсь йогой достаточно давно, чтобы не видеть существующих точек соприкосновений. Давайте порассуждаем вместе.
Какая цель-минимум у йоги? Избавиться от болезней, чтобы не отвлекать душу от совершенствования. Какой основной метод совершенствования души? Растворить свое Эго, убрать его с почетного пьедестала, с переднего плана, перестать считать себя центром Вселенной. Только избавившись от преобладания Эго можно очиститься от шелухи мелких страстей, обид, ненависти и презрения и воспринимать мир с той непосредственностью, радостью и любовью, которые присущи только маленьким детям.
А какой же грех в православии самый страшный, самый тяжелый, самый непростительный, за который нужно каяться непрестанно и безостановочно? Нет, вовсе не убийство, не прелюбодейство и не чревоугодие. Самый ужасный грех – это гордыня. И ох как много верующих не знают об этом. Или знают, но не осознают. Ведь одно дело сказать на исповеди «каюсь в гордыне» и с чистой душой причаститься. А другое дело пойти после этого и зло обругать сына за немытую посуду, не пустить подчиненного в отпуск, чтобы не мнил о себе невесть что, жестко объяснить жене, где ее место в доме, и презреть соседа за пьянство.
Разве гордыня и эго не одно и то же?
Смертные грехи в православии
Алчность приводит к умножению забот, ко внутренней злобе и замкнутости, а провоцирует страх утраты и гнев на возможных конкурентов и завистников.
Блуд и обжорство являются формами сластолюбия. Они вызывают как телесное страдание, так и страдание души, так как предмет радости сластолюбца не является истинным благом. Борьба с пороком обжорства предполагает не столько волевое подавление позывов к пище, сколько размышление о ее истинном месте в жизни.
Уныние — состояние беспредметного недовольства, обиды, безнадежности и разочарованности, сопровождающееся общим упадком сил.
Десять «заповедей» йоги
В «Йога сутрах» Патанджали даются десять установок для практикующего йогу: пять запретных (яма) и пять предписывающих (нияма) – «нельзя» и «следует» духовного пути. Как пишет Свами Криянанда, значение их в том, что они предотвращают «утечку» нашей энергии. Первое правило ямы – ненасилие, непричинение вреда. Как только из сердца изгоняется склонность притеснять других, так или иначе обижать их (в том числе и стремясь к личной выгоде за их счет), то сама собой появляется благожелательность.
Следующим принципом «нельзя» является воздержание от неправды. Правдивость является для нас естественной тенденцией, как только преодолевается желание искажать истину.
Третья яма – нестяжание, то есть отсутствие корыстолюбия. Это касается не только материальных вещей, но и более тонких, таких как похвала или должность.
Четвертая яма – самоконтроль (брахмачарья). Обычно эту установку соотносят с практикой полового воздержания, однако она имеет более широкий смысл. Брахмачарья означает контроль всех естественных потребностей, из которых половое влечение – самое сильное, но не единственное. Огромное количество энергии уходит на мысли или на поиски чувственных наслаждений. Йога не ставит вопрос о правильности или греховности секса, она говорит о том, как и куда мы должны направлять свою энергию.
Пятая яма: непринятие. «Непринятие» составляет естественную пару с «нестяжанием». Нестяжание означает непривязанность к тому, что не принадлежит нам, непринятие же означает непривязанность к тому, что мы обычно считаем своей собственностью. Дело в том, что нам на самом деле не принадлежит ничего. Все – наши тела, поступки и даже мысли – принадлежит Господу.
Ниям или «следует» тоже пять. Это чистота, удовлетворенность, самоограничение, интроспекция (самоанализ, самопознание) и преданность Господу, набожность.
«Удовлетворенность» это не самодовольство, а состояние, в котором следует мужественно пребывать перед лицом самых тяжелых превратностей. То есть, нужно принимать все, что ни случается, как волю Божью, и быть довольным.
Интроспекция (самоанализ, самопознание) — это, казалось бы, обращение вовнутрь, однако это больше, чем самоанализ. Самоанализ все так же держит ум привязанным к эго, тогда как, прежде всего, подразумевается обращение ума к Богу. Интроспекция позволяет нам увидеть Бога в себе. Нет необходимости в осуждении себя и своих качеств, нужно просто развить способность иметь абсолютно ясный ум и объективность.
Набожность – это преданность, направленная вовнутрь, а не разбрасываемая вовне в религиозных церемониях и ритуалах. Набожность направляет естественную любовь сердца от мирских объектов к Богу.
Как видите, смертные грехи очень сильно перекликаются с принципами ямы-ниямы. А если вспомнить еще и 10 заповедей, в частности, возлюби Господа Бога всем сердцем своим; возлюби ближнего своего, как самого себя; не убий; не прелюбодействуй; не укради; не возводи ложных свидетельств; не пожелай жены и добра ближнего своего, то эта взаимосвязь становится еще более очевидной.
Более того, возьму на себя смелость утверждать, что сходны не только общие принципы жизни, но и конкретные методы. В православии издревле существует духовная практика, в результате которой человек переживает единство с Богом. Такая практика называется исихазм.
По словам одного современного православного богослова, если монашество является средоточием православной духовности, то исихазм — самое ядро этого средоточия.
Не могу здесь не привести выдержки из замечательной статьи А.С.Ригина «Безмолвие и свет», посвященной исихазму.
«Основной метод исихазма состоит в многократном повторении «молитвы Иисусовой» («Господи Иисусе Христе, помилуй меня грешного»). Приняв сидячую позу и опустив подбородок на грудь, молящийся «направляет свой ум в сердце», замедляет дыхание, чтобы таким образом успокоить поток мыслей, и начинает «творить молитву», связывая ее ритм с дыханием, пока молитва не становится «самодвижущейся», и уже не человек молится, предпринимая для этого определенные действия, а молитва как бы течет через него, не требуя никаких усилий. При этом молящийся последовательно отбрасывает «помыслы» (т. е. мысли), очищая таким образом ум и делая его подобным пустому зеркалу, в котором сможет отразиться благодатное касание «несозданного света», — пишет Ригин.
Созерцание этого света, который называют нетварным (то есть несотворенным, существующим вечно) или Фаворским (именно этот свет видели ученики Иисуса Христа при его преображении на горе Фавор), имеет большое значение для практики исихазма. Через этот свет подвижник входит в общение с Непостижимым Богом. Исполняясь этим светом, он приобщается божественной жизни, становясь Богом по благодати. Так происходит теозис – обожение человека.
Далее читаем у Ригина: «Считается, что «помещение ума в сердце» и замедление дыхания при совершении «молитвы Иисусовой» является основным приемом, восходящим еще к Симеону Новому Богослову и Григорию Синаиту. Ум «проникает в сердце» вместе с вдыхаемым воздухом, следуя за ним. Дополнительный прием, предложенный Св. Никифором Уединенником, состоит в том, что вдох и выдох связываются с ударами сердца, а каждое слово молитвы произносится на один удар сердца. При этом первые три слова «молитвы Иисусовой» произносятся на вдохе, а следующие три — на выдохе. Ритмичность повторяемой молитвы, связанной с дыханием, постепенно приводят к тому, что мысли угасают, а ум успокаивается и пребывает в сердце, где, по словам Симеона Нового Богослова, он поначалу встречает лишь «тьму» и кипение страстей, но потом за этой «тьмой» в глубине сердца открывается «неизреченная радость».
С практикой исихазма связано и учение о «телесных центрах». Это «головной центр», с которым связана деятельность ума; «гортанный центр», в котором зарождается речь, отражающая мысль; «грудной центр» и, наконец, «сердечное место» (расположенное в районе сердца), которому уделяется столь большое значение в практике исихазма. Ниже «сердечного места» находится область «чрева», средоточие «низменных страстей» (конец цитаты).
Немного истории и философии исихазма
Это учение появилось в глубокой древности, задолго до того, как его основные принципы и методы были подробно разработаны и описаны в трактатах отцов церкви.
Так, в сочинениях Макария Египетского (IV в.) есть учение об «обожении» — прикосновении божественного начала к человеку, преображающего душу и тело. Для подвижников это была не абстрактная идея, а факт их внутренней духовной жизни, реальность их духовной практики. Во время непрестанной молитвы ум освобождается от страстей и озаряется светом. Это приносит в душу особенный внутренний покой. Это не апатия или безразличие, а глубокая тишина и невозмутимость духа, отказывающегося от высказываний и проявлений. Такое состояние можно сравнить с гладкой поверхностью воды в безветренный день, оно наполняет душу радостью и блаженством. Это блаженство дает чистоту сердца и девственность души, ту цельность души, которая и есть целью духовной практики подвижника.
Подлинным отцом исихазма считают классика византийской мистики Симеона Нового Богослова (949-1022 гг.). Именно ему приписывается авторство трактата «О трех методах сосредоточения и молитвы», который описывает методы практики, о которых мы говорили ранее — приняв сидячую позу и склонив голову к груди, подвижник намеренно замедляет дыхание и начинает произносить «Иисусову молитву», соединяя ее с ритмом дыхания и направляя в сердце, пока молитва не становится «самодвижущейся».
Во второй половине XIII веке идеи Симеона Нового Богослова были развиты Никифором Исихастом (Никифором Уединенником), — итальянцем, принявшим православие и ставшим афонским подвижником; автором трактата «О трезвении и хранении сердца», где систематически излагается техника духовной практики исихазма.
Основное развитие методов исихазма связано с именем настоятеля ряда афонских монастырей Григория Синаита (около 1250 — около 1330 гг.). В своей работе «О безмолвии и о молитве» Григорий Синаит пишет о двух стадиях иночества — монашеском делании (посты, подвижничество, удаление от мира и т.п.) и созерцании, состоящем в неделании. Созерцание, по Григорию Синаиту, имеет три стадии:
— высшая ясность, трезвость («трезвение ума»), постижение сути всех вещей и созерцание своей собственной духовной сущности.
Палама придал исихазму действительно философское обрамление, разработав учение о принципиальном различии сущности Бога, которая непроявлена и недоступна постижению, и самоизлучающихся энергий Бога, которые пронизывают весь мир, нисходя к человеку. Это несотворенное излучение Бога и есть тот нетварный Фаворский свет. При этом Палама ссылается на слова Дионисия Ареопагита о «неприступном свете» и Боге, как «сверхсветлой тьме», снова и снова утверждая принципиальную недоступность и трансцендентность этого света, входящего в сердце подвижника, «помыслы» (мысли) которого угасли, а душа пуста и прозрачна.
Тема преображения, достигаемого с помощью света и нисхождения благодати, является центральной в аскетическом учении Григория Паламы. Он считал, что такое просветление духа, будучи достигнутым, должно затронуть и тело. Дух животворит плоть, преображая ее, ибо «тело — храм, в котором пребывает телесно вся полнота Бога». Путь к такому преображению — «безмолвная» или «духовная» молитва, о которой Исаак Сирин писал, что на первой стадии молитва состоит из слов, а на второй стадии она уже не имеет ни слов, ни формы. Это действительно безмолвная, сама собой происходящая или «самодвижущаяся» молитва, дающая подвижнику глубинный покой, тишину и причастность к нетварному свету божественных энергий.
Преемницей Византии стала Русь. Идеи исихазма начали проникать сюда давно, с самого принятия христианства. Например, Антоний — основатель Печерского монастыря в Киеве — совершил паломничество на гору Афон, и прожил некоторое время в монастыре Эсфигмен (где позже настоятелем был Григорий Палама), обучаясь у афонских отшельников.
Последователем исихазма был Сергий Радонежский. Лучшие подвижники православного мира Серафим Саровский, Иоанн Кронштадтский, Амвросий Оптинский, Игнатий Брянчанинов мыслили и чувствовали во многом так же, как и Палама, который верил в то, что человек может взойти к Богу, верил в то, что человек не должен смиряться с собственным несовершенством, а должен преодолевать его.
Я не преследую цель доказать, что в православии используются элементы йоги. Это было бы не разумно, равно как и сравнивать несравнимое – йогу и религию. Это два совершенно разных пути. Но, мне кажется, что они проходят параллельно и ведут к одной цели. Поэтому и методы самосовершенствования, духовные практики, способы созерцания, избавления от Эго или гордыни сходны. Разве это не свидетельствует об их эффективности?
Если высшая цель религии, в данном случае православной, привнесение в душу частицы света Божьего, раскаяние в грехах и пестование безграничной любви к Богу в сердце, то я православная. Потому что люблю Бога всем сердцем и вижу присутствие Его во всем, что есть на земле, и стремлюсь дарить всем существам – живым и неживым – радость и свет Господней любви. Разве это не йога в том высшем понимании этого слова, которое означает ЕДИНСТВО?
Моя подруга, о которой шла речь в начале, ходит в Киевскую школу Йоги. Моя знакомая ходит в церковь. Каждая – прекрасной, светлой души человек. Много общего я вижу в их стремлении к совершенству. Дай Бог им сил на их Пути.
Источник: http://tiras.ru
Прокомментировать
Вы должны быть авторизованы для комментирования.